Снился мне сон.
Будто бы стоит глухая зимняя ночь, тихая и темная как перед боем. Только ветер дребезжит подвесным фонарем на карнизе, отчего свет прыгает и метается, выхватывая из темноты то голые ветки деревьев, то глянцевые черные стекла, то стаю колючих мелких снежинок.
За углом потертого серого дома на шатающихся скрипучих креслах прячутся от ветра и снега четыре человека. Трое из них – отставные полковники. Один одет в черное, другой – в коричневое, третий – в серое пальто. Они обсуждают последнюю книгу плохонького писателя, которая по общему убеждению вдруг вышла гениальной.
- Я думаю, - говорит полковник в черном, погружаясь глубже в свое пальто и в кресло, - это гениальное название – «Сателлиты» - он по ошибке своровал у Романова. Я почти наверняка уверен, что он хотела написать «Салюты»… это было бы в его стиле.
- Вы сказали у Романова? – переспрашивает полковник в коричневом. У него изумленно детское все в морщинах лицо. – То есть у того самого Романова? Русского царя?
- Нет, у Романова – дяди Коли, который крутит по воскресеньям кино… Конечно у царя! – раздражается «черный» полковник. На самом деле он просто не может найти сигареты во внутреннем кармане.
Полковник в сером сидит не шелохнувшись и меланхолично смотрит на бегущую поземку.
- Но позвольте… с этим утверждением можно спорить… - говорит полковник в коричневом, подавая «черному», отыскавшему, наконец, свои сигареты, зажигалку. Полковник в черном прикуривает, выпускает кольцами дым, прищуривается и, усмехаясь холодными глазами, смотрит «коричневому» в левый рукав.
- Я бы не советовал спорить, друг мой… - в его голосе слышится грусть.
Полковник в коричневом не находит что ответить и уходит, скользя по укатанному снегу. Левый рукав его пальто безвольно свисает. Все мы долго провожаем глазами его сгорбленную фигуру, постепенно скрывающуюся в мельтешащем танце снежинок. Потом полковник в сером говорит, сочувственно качая головой:
- Это случилось на Шлюссенбруендрайненштрассе….
- Когда он в последний раз неудачно поспорил с одним немцем… - добавляет «черный».
Ветер срывает его шляпу и тянет по снегу, кувыркая и переворачивая. Где-то далеко хлопает на ветру дверь. Полковники встают и прихватывают за спинки свои кресла:
- Пора нам… люди на работу выходят…
Я киваю и, продираясь сквозь синие сумерки, бегу к грохочущему трамваю.
В Белом дневнике есть иллюстрация (:
Будто бы стоит глухая зимняя ночь, тихая и темная как перед боем. Только ветер дребезжит подвесным фонарем на карнизе, отчего свет прыгает и метается, выхватывая из темноты то голые ветки деревьев, то глянцевые черные стекла, то стаю колючих мелких снежинок.
За углом потертого серого дома на шатающихся скрипучих креслах прячутся от ветра и снега четыре человека. Трое из них – отставные полковники. Один одет в черное, другой – в коричневое, третий – в серое пальто. Они обсуждают последнюю книгу плохонького писателя, которая по общему убеждению вдруг вышла гениальной.
- Я думаю, - говорит полковник в черном, погружаясь глубже в свое пальто и в кресло, - это гениальное название – «Сателлиты» - он по ошибке своровал у Романова. Я почти наверняка уверен, что он хотела написать «Салюты»… это было бы в его стиле.
- Вы сказали у Романова? – переспрашивает полковник в коричневом. У него изумленно детское все в морщинах лицо. – То есть у того самого Романова? Русского царя?
- Нет, у Романова – дяди Коли, который крутит по воскресеньям кино… Конечно у царя! – раздражается «черный» полковник. На самом деле он просто не может найти сигареты во внутреннем кармане.
Полковник в сером сидит не шелохнувшись и меланхолично смотрит на бегущую поземку.
- Но позвольте… с этим утверждением можно спорить… - говорит полковник в коричневом, подавая «черному», отыскавшему, наконец, свои сигареты, зажигалку. Полковник в черном прикуривает, выпускает кольцами дым, прищуривается и, усмехаясь холодными глазами, смотрит «коричневому» в левый рукав.
- Я бы не советовал спорить, друг мой… - в его голосе слышится грусть.
Полковник в коричневом не находит что ответить и уходит, скользя по укатанному снегу. Левый рукав его пальто безвольно свисает. Все мы долго провожаем глазами его сгорбленную фигуру, постепенно скрывающуюся в мельтешащем танце снежинок. Потом полковник в сером говорит, сочувственно качая головой:
- Это случилось на Шлюссенбруендрайненштрассе….
- Когда он в последний раз неудачно поспорил с одним немцем… - добавляет «черный».
Ветер срывает его шляпу и тянет по снегу, кувыркая и переворачивая. Где-то далеко хлопает на ветру дверь. Полковники встают и прихватывают за спинки свои кресла:
- Пора нам… люди на работу выходят…
Я киваю и, продираясь сквозь синие сумерки, бегу к грохочущему трамваю.
В Белом дневнике есть иллюстрация (:
-
-
03.12.2008 в 14:22-
-
03.12.2008 в 23:30у меня на столе всегда лежит листок бумаги и ручка... я записываю пока не проснулась) Потом могу даже и не вспомнить, что что-то снилось.. потому что в следующие минуты три как откроешь глаза все уже как-то тускнеет и стирается