* * *
Лай вглядывался в нее как вглядывается усталый путник в затянутые паутиной окна оставленного дома, желая войти, побродить по пустым комнатам и на всем оставить свой запах. Он и был таким путником, и сейчас, в тишине и темноте, прислонившись спиной к мокрому дереву, все отчетливее видел в Шанталь то самое холодное утро на исходе лета, когда его неспешные шаги кутались в мягкость штор, луч солнца скользил по обоям, а ветер зажмурившись шептал сквозь оконные щели, раскачивая на ржавой цепи жестяной фонарь...
В кустах трещали сверчки, крупные капли падали с отяжелевших веток, собираясь лужицами в складках дорожного плаща и на узких полях шляпы. Шанталь нагнулась к плечу Лая и втянула носом воздух.
- Ты что делаешь? - спросил он невольно отстраняясь
- От Норы пахнет пчелиным воском и книжными переплетами, от Иды - полынью и молоком, а от тебя...
- А от меня?
- А от тебя пахнет медью, дорогой и... домом.
Она и сама не знала отчего смалодушничала, только он тотчас ухватился за ее слова, подался вперед, и глаза его заблестели в темноте.
- А как... как пахнет мой дом? - спросил он так тихо, что она скорее догадалась о его словах, чем услышала их
- Твой дом пахнет чудесно... обещаешь, что когда-нибудь отведешь меня туда?
И поймав его робкий кивок она уже не могла остановиться. Шанталь описала ему изумительный сад, ветви деревьев в котором склоняются до самой земли, отяжелевшие от яблок - весенних, летних, осенних и даже зимних, тех, после которых начинаешь видеть невидимое и слышать неслышимое... рассказала о веранде, сплошь увитой цветущим плющом, на которой так хорошо вечерами пить чай и есть ложками варенье, особенно если оно малиновое или вишневое, как томно жужжат пчелы, собирая нектар с цветов, как прорастает сквозь камень дорожек трава, как ветер приносит запах далекого моря и шум сосен, стражами стоящих на берегу, о ворчливых и недоверчивых соседях, о том, как Лай сделал в саду качели, и как хорошо на них качаться, читая старую-старую книгу, одну их тех, которых так много на пыльном, полном теней и скрипов чердаке...
Нак губах Лая застыла легкая мечтательная улыбка, такая, что принцессе стало неловко за свой обман, за то, как быстро торговец поверил ей, как легко затерялся в колышащихся зарослях тростника его взгляд, будто бы находя в хаотичном сплетении стеблей бесчисленные манящие картины, так не похожие на то, что он действительно знал.
Шанталь говорила всю ночь, и всякий раз у нее перехватывало дыхание, когда Лай тихо-тихо, одними губами, повторял за ней следом:
- Да... да... ты должна приехать... это было бы замечательно.