…Снова вечер и опять я один, думаю о тебе,
надеюсь на Бога, что он мне поможет, укроет меня
от ужаса этого, от всего того, к чему я так привык…
..........................................................................
но если бы ты знала как я люблю тебя, и как я хочу,
что бы ты была б рядом со мной....(с)

Очень редко случается, но все же когда начинаю слушать эту песню - не могу остановиться.
Гипнотизирует, подчиняет и выворачивает наизнанку.
Так правдиво.
Как и вообще все, что делает Мамонов (в моих ощущениях).

@музыка: Звуки Му "Моя любовь"

@темы: вижу музыку

---

И через это все свое ужасное, он еще находит в себе силы мне напоследок улыбнуться и сказать "...странная ты)
если хочешь мне помочь, тогда разберись с тем как пользоваться торрентом) спокойной ночи. спасибо за добрые слова).." блин... как будто это улыбка приговоренного или я правда просто абсолютно сумасшедшая? Вот оно где оборвалось. Я больше не нужна ему, он больше не ждет от меня помощи, или это затем, что бы я не страдала из-за него?.. Тезисы и аргументы... будто шел научный диспут, а не разговор двух важных друг другу людей... может быть это и в самом деле только способ самозащиты - "каждый из них зарежет если только тронуть пальцем его тоску"...
Господи, как я хочу поехать в Петербург, что бы просто обнять его, что бы глядя ему в глаза сказать, что все не так плохо, как ему кажется, что все можно изменить если быть оптимистичным, если что-то делать!..

*
То, что мне все интересно - это просто большое заблуждение или иллюзия. На самом деле я постоянно борюсь с тоской, аппатией, скукой, безразличием... если бы он действительно хоть немного читал мой дневник он бы не мог этого не увидеть. не понять. Но я его не интересую. Он слишком занят своим страданием.
А я с ним веду себя так будто бы этого всего не существует, а есть только радость и во всем всегда я чувствую какой-то смысл... а как же иначе, ведь это правильно, ведь у меня нет права заражать других, только когда совсем чаша переполняется - все выплескивается в дневники.
Все-таки я слишком доверчива, что бы нажимать на чужие кнопки - я вижу лишь то, что мне показывают, а того, где эти кнопки находятся, ни один человек добровольно не покажет.
И мне ужасно больно слушать все это - о том, как он одинок, как несчастен и больше всего о Лесе. Я и восхищаюсь ей и завидую... Но нет, я должна убедить его, что мне совсем не больно, что все замечательно... что я всегда рядом - если ему нужно об этом говорить... вот она, та самая ситуация, о которой говорим с девочками... стараюсь соответствовать своим же словам и убеждениям - невероятно сложно.
и вспоминается настойчиво фраза - "все дневники закрываются, потому что декан запретил мне ныть". Блин, это плохо наверное, что его разочарование в жизни кажется мне той самой скукой из книги Рериха... и даже (крамольно) нытьем. Мне кажется он так привык во всем этом... что иначе уже не может.
Совсем как я. Но мы ведь всегда смотрим только со своей колокольни...

*
от любви до раздражения - один шаг

---

Сегодня повсюду очень темно и я не могу не вспоминать историю  Nosema о человеке, которому поднесли бокал с темнотой. Мне жаль, что история оборвалась на том моменте, звучащем лишь нотами обреченности, и очень хочется дописать ее так, что бы все изменилось, но я не чувствую на это права. Ничего не рисуется больше, я хожу как под злым заклинанием, и всю ночь, и весь день идет дождь. И как в детстве хотела бы собрать свои «сокровища» и положить их в коробку, что бы закопать ее где-нибудь во дворе, нарисовать карту, отметить заветное место крестиком и подкинуть другу, что бы он, совершив пару подвигов, отыскал клад и был рад и счастлив. Но, то ли нет у меня больше сокровищ, то ли карты рисовать разучилась, то ли мои просто не нужны, а нужны чьи-то другие… шепчу про себя, будто заговариваю – не важно откуда, главное, что бы пришло. На работе ничего больше не могу делать и как птица, в которую кидаются палками, вздрагиваю от каждой смс (а там все больше предложения поучаствовать в каких-то глупых розыгрышах). Сидела, закрыв голову руками, и от волнения даже уснула прямо за столом – получилось смешно и грустно одновременно. Задаю вопросы, пытаясь узнать ответ через книгу. Случайным образом выбирая страницу и строчку читаю из рериховских писем: «Уезжаю от вас лишь в теле, ибо в духе мы не разъединимся, и я сохраню яркое воспоминание о ваших пылающих дружеских сердцах», или «Нужно ли помогать? Так нужно, что и выразить нельзя», или «Поистине вестник приходит неожиданно, но при этом люди непременно хотят, что бы он появился в назначенный ими час, через определенную дверь и принес бы ожидаемые ими новости на том же языке и в тех же выражениях, которые предположены ими самими», или «Трогательны все объединительные знаки»…
Дождь за окном плачет вместо меня.

@темы: сиюминутное, дневник читателя

---

Встреча (называя вечер свиданием)

Называя вечер "свиданием",
Ожидают единственной Встречи -
Раздразнила его опозданием
Увлек ее красноречием

Делились словами, шутками,
Вишнями, белым цветущими,
Кольцевыми маршрутками,
Своими кофейными гущами,

Искали волшебного слова,
Слушали шепот тела,
И замерзшей руки другого
Рука коснуться не смела

Устаешь жить одним ожиданием
Огненных радостных стрел
И как под злым заклинанием
Знать: "Никого не согрел".

@темы: стихи

---

Как в детстве. Два корабля

@темы: рисую

---

Проклятие рыцаря с королевским плюмажем

Вечно странствующий и одинокий рыцарь набрел как-то на избушку ведьмы с зелеными волосами. Сперва он подумал, что это просто мшистая кочка и присел на нее что бы отдохнуть и перекусить - да и провалился под землю. А там уже его встретила сама ведьма.
Она, конечно, предложила ему вытянуть ноги поближе к камину, что бы обсохнуть, ибо лететь пришлось сквозь подземную реку (на самом деле для того, что бы усыпить его бдительность), потом - отведать пирогов с почками, что бы подкрепиться, поскольку ужин остался наверху (на самом деле, разумеется, лишь для того, что бы обуздать его силу), и, наконец, - прилечь отдохнуть на мягкой соломе (единственно ради того, что бы заглянуть в его сны, как было принято по ведьминскому закону).
Рыцарь был и силен, и бдителен, но помимо этого слишком устал, что бы удивляться, слишком доверчив, что бы сомневаться и слишком несчастен, что бы пытаться убежать от судьбы. Он свиснул, что бы конь отправлялся в поля, бросил щит и меч у порога, присел у огня и отведал пирогов с почками летучих мышей, а после - прилег отдохнуть на мягкой соломе. Мыши шуршали и заползали в его латы, но он ничего не чувствовал, потому что погрузился в волшебное забытье.
Спящим, ведьма уколола рыцаря острием кинжала так, что потекла кровь. Быстро и проворно, как лягушка хватает муху, она провела своим длинным тонким языком по запястью спящего и расхохоталась - так она окончательно связала волю рыцаря своим смехом, вобравшим в себя привкус его крови.
Потом она приблизила свой костлявый нос к самому его лицу и заглянула в сон. Там, на самом дне, ниже памяти о ранах и победах во всех турнирах и битвах, ниже горячего желания обладать хранимыми драконом сокровищами, ниже сладкого трепета от брошенных в его сторону улыбок прекрасных дев, ниже деревянных мечей, вырезанных ему братом, ниже всех содранных коленок, ниже колыбельной, которую пела ему няня, ведьма увидела внутреннюю книгу рыцаря и написанный на ее станицах ответ, за которым он и пришел к ней.
Когда рыцарь очнулся она взяла с него слово, что он не причинит ей вреда и только после этого сказала:
- Ты будешь приходить лишь в те места, где тебя не ждут, ты будешь любить лишь тех, кто никогда не полюбит тебя, ты будешь говорить лишь с теми, кто тебя не услышит. Но однажды ты найдешь место, где тебя всегда ждали, ты встретишь человека, который будет любить тебя как никого другого, ты расскажешь ему обо всем, что тебе пришлось пережить в своем долгом пути, и он станет слушать тебя и навсегда запомнит твои слова. Ты будешь абсолютно счастлив, но если после этого ты не покинешь найденного в конце своего пути места, на третий день ты умрешь.
Рыцарь выбрался на поверхность и сев на коня ускакал прочь, не проронив ни слова.
- М...да... - подумала про себя ведьма, - а теперь скажут, что это я опустила ему в сердце проклятый камень и бросающую искры ветку... и не сказал ничего в ответ... эх.. мне бы его печали.

@темы: ПОДСОЛНЕЧНАЯ ЛЕТОПИСЬ, Ведьма с зелеными волосами, Странствующий рыцарь

---

Мы сидим в одной лодке

За день до того, как маг из соседней деревни, ради сохранения баланса, насылает на него морок, острые сомнения и тяжелый сон, я чувствую, как на меня стотонным камнем наваливается беспричинная тоска, и нет сил выпрямить спину. Я больше не ощущаю его рук, даже когда он рядом, и мне становится одиноко и страшно. Я хожу по нашему саду одна, будто по лабиринту, и не узнаю поворотов знакомых дорожек, шершавости и теплоты досок южной скамейки и даже пения птиц. Он смотрит на меня из окна своей комнаты и не замечает, как колдовство прокрадывается в его сердце.
Утром следующего дня он сидит потерянный и молчаливый. Парк растворяется в тумане и, всматриваясь в его лицо, я прошу его:
- Скажи, что происходит в твоем сердце, и я пойму, что происходит в моем.
Едва перебирая бледными губами, он говорит:
- Я плыву в лодке, которая наполняется водой, и никак не могу обнаружить пробоину, пытаюсь вычерпать воду, и пока мне удается делать это достаточно быстро, что бы лодка не пошла на дно. Все хорошо, я еще на плаву.
Я чувствую, как в его голове мечется мысль: «что если однажды я устану, что если однажды я захочу спать, что если однажды пробоина расширится, и борта лодки затрещат и сомнутся под напором воды?».
В эту минуту я начинаю чувствовать, как тоска отпускает меня, и в каждом движении поселяется легкость. Я становлюсь невесома и обретаю способность войти в его сон.
- Если однажды ты устанешь, я стану вычерпывать воду и грести вместо тебя, если однажды пробоина расширится, мы сможем увидеть ее и залатать, если однажды лодка затрещит и сомнется под напором воды, мы оба окажемся за бортом и, возможно, нам будет страшно, но не будет одиноко.
Мы сидим в одной лодке друг напротив друга. Кругом так много ложного света - протянешь руку, а он исчезает. Неужели мы уклонились от курса? Неужели потеряли способность вглядываться в горизонт и видеть? Была ли эта способность? Куда теперь плыть? В какой огонь верить и верить ли вовсе в огонь?
А над нами веет ветер. Мы сочиняем себе паруса и наполняем их дыханием радости. Морок, острые сомнения и тяжелый сон отступают, как тени, разбегающиеся по углам утром... Мы снова видим берег.
К вечеру глухой туман покидает наш сад, и мы выходим из дома, что бы, держась за руки, пройтись по знакомым изгибам песчаных дорожек, посидеть на теплой южной скамейке и послушать вечернее пение птиц.

@темы: рисую

---

Вчера мы с  .::касторка::. гуляли по улице и рассуждали о такой важной вещи, как изменение физического веса у тех, кто влюблен и счастлив. Вот бы какие-нибудь ученые измерили эти тончайше, не заметные глазом, но такие явственные внутри себя изменения… Влюбленные парят в облаках, их дом построен на воздушных сваях, они оказываются на седьмом небе от счастья, у них за спиной вырастают крылья, они возносят друг друга… и это не может не отражаться физически, на уровне закона материальности мысли. Я вспоминала тот день на фестивале «Одигитрия», когда я сидела посреди зала на самых удобных местах, а вокруг меня была стена пустых кресел. Люди жались по бокам, вытягивали шеи, что бы лучше видеть сцену, но никто не садился со мной рядом, в центр зала, будто бы я была прокаженной. И только когда у меня из глаз потекли слезы, так поражена я была и смята этим чувством собственной ненужности и противности, один мужчина подошел и сел возле меня, совсем близко, так, что рукав его ветровки коснулся моего плеча. А следом за ним – другие люди. Так всегда происходит – нужно только одному кому-то подойти несмотря ни на что – и все меняется. Как я любила тогда этого безымянного мужчину!

* * *
Я рисую свое государство двоих и, мне кажется, переселяюсь туда, на этот выдуманный остров с яблочным садом и домиком в два этажа, построенным на воздушных сваях. Наверное, со стороны это должно выглядеть смешно и даже жалко. Сегодня я радуюсь как безумная любому сообщению в контакте, хотя сама бы испугалась такой бурной реакции. Когда привыкаешь, что тебя будят смс-кой "Доброе утро! Солнца, света, настроения!" не получая ее чувствуешь одиночество и оставленность, хотя это же глупо. Вижу в списках знакомые имена и по телу пробегает дрожь. Так явственно ощущается, что люди как деревья обрастают годовыми кольцами, и какие-то из них становятся крепкими как панцирь черепахи, а какие-то пульсируют болью или радостью, так, что страшно к ним прикоснуться...

@темы: мастер, сиюминутное

---

Так странно слушать музыку в контакте, когда у тебя не слишком высокая скорость. Смотришь на медленно двигающийся ползунок и на полосочку загрузки... Ползунок догоняет полоску загрузки, которая тоже движется, но медленнее, и каждую секунду кажется, что музыка сейчас прервется, и чем красивее и тоньше музыка тем невероятнее и глубже это ощущение. И чем глубже это ощущение, тем красивее кажется музыка. Такой вот круговорот из хрупкости и красоты.

@музыка: John Lennon "Oh My Love"

@темы: сиюминутное, вижу музыку

---

Пошли гулять, а на улице вдруг так все потемнело и начался такой невероятный ветер, что захватило дух. Облака понеслись как сумасшедшие и песок взвился в воздух - будто марсианская буря началась. Мы забежали в маленький магазинчик и казалось, что вот-вот нас подхватит и унесет как Элли в ее домике. А я теперь дома и жду когда же начнется гроза, вспоминая все свои грозы с самого детства, а она все не начинается... только занавеска трепыхается у открытой форточки, похожая на привидение... а очень хочется грозы.

@темы: сиюминутное

---

Нашла сайт где можно составить родовое древо. Я могу сделать это только на три поколения. Дальше вычисляется только по отчествам и еще проносятся в голове разные имена, которые казались необычными и потому запомнились - Казимир, Роберт, Антоний... помнятся отрывочные истории, которые рассказывала папина тетка, например про то, как один ксендз в нашей семье, знакомый с К.Калиновским, учавствовал в восстании 1863 года, про то, как брат и сестра потерялись и она пережила блокаду Ленинграда, а он - констрационный лагерь, про то, как тетка сама убегала через лес потому что ее хотели выдать насильно замуж... смешиваются времена и лица, все похоже на отрывки из книги и от этого больно.
Я почти не смотрю военных фильмов и не читаю военных книг и знаю очень мало фактов и дат - это так глубоко не правильно, что я берегусь от этого. Я не могу смотреть как ветераны вздрагивают от праздничных салютов, я не могу представить себе, что существовали люди, которые спали на матрасах, набитых волосами и щеголяли в перчатках из тончайшей человеческой кожи, я не понимаю что думал С., когда сидел в первую неделю войны запершись на своей даче, и еще так многого не могу вместить в себя, осознать до конца и понять. Мне хочется направлять свою мысль и чувства только на красивое, правильное, доброе, хорошее, вечное... этот гламурный флешмоб с георгиевскими ленточками... - ну и что. Для них это важно, для ветеранов, и для кого-то, не для всех, но для многих, кто их носит - тоже. С прошлого мая мне просто некому больше сказать что для меня это важно, потому что президенту с каждым годом приходится подписывать все меньше и меньше поздравлений.
С Днем Памяти и с Днем Победы.

---

Говори со мной

Ночь слизала все фонари, как ребенок розочки крема.
Опыт жизней лежит внутри библиотекой тлена.
Говори со мной, говори, мне так мало себя самой,
Почитай мне книги свои, приобняв за плечо рукой,
Назови меня той, что ты видел в самом волшебном сне,
Перебрось в пустоте мосты через ночь от тебя ко мне
Расскажи как звучит твой май, для кого зажигаешь свечи...
Если нужно сыграть - сыграй, я так жду хоть какой-то встречи...

@темы: рисую, стихи

---

Задремала на пол часа всего, и мне приснилось, что я - пыль, которая упала с неба и стала ветром носиться над серой дорогой. Я оставляла себя на низкой весенней траве, мелко дрожащей на ветру, на камнях, скрывая их изумительные поверхности, испещренные тонкими прожилками слюды, на колесах кареты, которая грохоча покатила по этим камням в сторону деревни, на сапогах кучера и на крупах коней, я носилась в воздухе и приставала ко всему, и пыталась найти хоть один предмет, который не сможет испортить мое пыльное прикосновение, и чувствовала, что не найду, чувствовала, что всякая удобно подставленная поверхность - обман, и чувствовала как тяжело дышать сидящим в карете людям. Тучи в небе клубились водоворотами. Пошел дождь, и меня прибило к земле. Я ощутила смерть и одиночество.

* * *
Ненавижу домашние дела и терпеть не могу когда говорят "Ты не помыла посуду - значит ты меня не любишь". И ненавижу когда подслушивают чужие разговоры. Внутри глупая злость и раздражение.
Сегодня предстоит прогулка с детским тренером - одно случайное знакомство в поезде почти год назад. Встреча не обещает быть интересной, но мне неудобно сказать, что я не хочу с ним видеться в четвертый раз, а телефон свой дала ему из жалости (и к нему и к себе, потому что тогда никто еще не просил меня позвонить так, будто от этого зависела его жизнь, и никто вообще не просил позвонить). Но какие же все-таки странные существа мужчины. Вот я даю ему свой телефон, а он звонит и называет меня другим именем. И ведь я знаю, что мое настоящее имя он помнит. Зачем? Читала гороскопы и нашла что стрелец - знак, который проще всего обмануть и потому в детстве нужно прививать ему чувство, что хорошо бы подозревать немного, что люди не все говорят правду. Меня такому не учили. Может быть зря? У меня снова идиотское чувство, что стала пешкой в чьей-то игре. Это шутливое прозвище (потому что люблю ходить пешком) так часто отражается совсем в другом, в шахматном значении.
Мне кажется, что какая-то пыль, как я сама в этом сне, осядает на меня снова. Я вдруг как-то очень сильно устала.
Хочу сесть в поезд и уехать далеко-далеко. Я так давно не слушала Пикник. Почему я так давно его не слушала? Так остро сейчас нужен снова его голос.

@темы: сны

---

Островные вселенные

Они тоже согласны быть островными вселенными -
Так любуются каждым камнем в волнах соленых,
Что их души всегда одинокими будут и пленными,
Как отчаянная попытка слиться влюбленных,
Что не могут никак бросить ветру свои имена,
Что всегда говорят о себе будто пишут пером...
Но они так тоскуют, так искренне ищут огня,
Так измучались и так устали не знать где их дом!
Боже мой! Где находится общая эта страна?
Я попробую все: гипноз, йогу, наркотики даже
Есть наружная и есть внутренняя сторона
Почему нам никто пути на нее не укажет?!

@темы: стихи

---

Такие дни... внутренне наполненные, хотя и без видимости внешних событий. Иногда неожиданно и как будто немотивированно посещает беспокойство, а иногда странная радость, будто горячая волна, прокатывается по телу. Я хочу видить сны, но ничего не снится, хотя порой снюсь я сама.
Снова переживаю ощущение нашей человеческой островной природы, читая О.Хаксли и пытаясь всмотреться в других людей, и от этого все сжимается внутри.

---

Первая пирамида

@темы: рисую

---

Путешествие

glossema

Колесников едет в поезде и слушает истории любви, рассказанные случайными попутчиками и спетые ему ветром. Я и сама слышала те же истории бессонной ночью по пути в Северный город, где должно было что-то случиться.

 

* * *

Колесников подходит к своему месту и со странным каким-то смущением заглядывает в завиток плацкартного вагона. Все попутчики уже там: молодая девушка – синее платье, волосы схвачены лентой, в глазах искры; мужчина – бакенбарды, кроссворд и широкие руки; старик – ванильная борода, вязаная жилетка и шляпа в сеточку. Они раздвигаются в стороны и наблюдают, как Колесников неловко запихивает сумку под чужое сидение (у него верхняя полка), потом небрежно, но вежливо знакомятся: Лена, Николай, Василий Модестович, Марк.
Колесников садится с краю и вместе со всеми смотрит в окно.
Во всем вагоне пассажиры уже собрались и все ждут отправления: кто-то нетерпеливо стучит ногой о скамейку, кто-то шуршит копченостями, объясняя, что просто не успел поесть утром, кто-то стучит в окно – «Пока! Пока! Счастливой дороги!», кто-то тоскливо вздыхает, кто-то пилит ногти… «Провожающие, покидаем вагоны! Покидаем вагоны!».
Девушки на перроне смеются и делают знаки подруге. У каждой кольцо на пальце, а у нее – нет. Оттого ли она уезжает в большой город, что бы начать совсем другую, новую, лучшую, настоящую жизнь. Она смотрит на них из окна поезда, и глаза ее излучают огонь. Искры его, как ополоумевшие, летают по всему вагону, стучась в каждое уставшее, измученное, запутавшееся, одинокое сердце.
Сначала поезд резко дернулся, потом зашипел и, наконец, медленно тронулся в путь. Девушки пошли следом, улыбаясь и махая руками. Сидевший рядом с Колесниковым старик прильнул к стеклу как мальчишка и все повторял – Смотрите! Смотрите!
Колесникову вдруг показалось, что старик отчаянно хочет сообщить окружающим, что девочки улыбаются и машут им всем, также, как много лет назад другие девочки улыбались и махали составу, уходящему на фронт. Он будто открыл скрытую дверцу, ведущую в дальние уголки своей памяти, и обнаружил там настоящее сокровище, что-то, чем всегда хотел поделиться, но не знал, как это сделать, потому что никогда бы не смог передать словами того, что все они чувствовали тогда в тот момент, в том душном и пыльном вагоне, стоящие рядом плечом к плечу и обернутые, как в саван, в запах полевых цветов и прощальной женской нежности.
Колесников почувствовал, как это важно для старика и неловко улыбнулся, встретившись с ним взглядом.
А поезд все набирал ход и девочки уже бежали гурьбой, спотыкаясь, сбиваясь с шага и захлебываясь смехом, счастьем и страхом неизвестности, до тех пор, пока перрон не закончился. Их чувства были настолько неприкрыты, естественны и рельефны, что Колесников почувствовал…, что ему пора пойти покурить.
И вот он идет по узкому коридору вагона и ему кажется, что лица всех попутчиков обращены к нему. Все они видятся ему очень знакомыми, будто не в первый раз уже едет он в этом вагоне, сквозь пространство и время, настолько уставший от тоски, вечного ожидания и нерадостных мыслей, что становится подобным улитке, уютно свернувшейся в своей раковине, что бы переждать зиму. Так и он свернется в эту ночь на верхней полке завитка плацкартного вагона, что бы поезд качал его во сне, как мать качает ребенка в колыбели.
Пуская клубы дыма, Колесников видит, как возвращается, отвечая на улыбки попутчиков, и все они забираются каждый в свою постель, как опускается темнота и все больное и тревожащее выползает наружу, подступает к самой поверхности глаз и выглядывает оттуда, словно старик, прильнувший к окну вагона, что бы увидеть свое прошлое. И если в эту странную минуту, не отвернуться к стенке, а замереть и прислушаться, в том, как свистит за стеклом ветер, как пролетают мимо окна, будто маленькие огненные звезды, окурки тех, кто также не может уснуть, в размеренном ритме стука железных колес, в бесчисленных оставляемых позади деревнях, дорогах, садах, фонарях, городах, людях, машинах, собаках, лесах, холмах, реках… можно что-то нащупать, что-то услышать, что-то важное, от чего вдруг покажется, что вечность сходит на них всех и, соединив во сне их руки, делает сердце спокойным, легким и радостным.

* * *
- А знаете, что они мне напомнили?
Колесников оборачивается и видит рядом с собой мужчину из своего купе. Широкие руки ловко скручивают сигарету, рыжие бакенбарды топорщатся, в глазах добродушная улыбка. Он похож на моряка Папайю из старого диснеевского мультика. Колесников смотрит на него, безуспешно пытаясь вспомнить имя, и молчит.
- Знаете? Знаете, что они мне напомнили..?
Колесников отрицательно мотает головой:
- Нет. Что?
Моряк широко улыбается и подвигается ближе, предлагая ему сигарету.

* * *
Это было примерно в 70-е. Они шли за партией сахара-сырца, но сухогруз напоролся на один из незаметных рифов Тихоокеанского кольца, и им пришлось несколько месяцев проторчать на о-ве Минданао. В первую неделю они даже думали, что попали в какое-то проклятое место, до того страшными были окружавшие их филиппинцы – все какие-то перекошенные да покореженные… ужас!
Оказалось, что их корабль просто остановился в специальном квартале, где селились исключительно представители касты неприкасаемых.
– У этих неприкасаемых, представляешь, даже если ребенок рождается нормальным, ему специально крутят руки и ноги, или челюсть выворачивают, что бы видно было из какой он касты! И вот эти уродцы за нами по городу прямо толпами ходили! Не знаю, что им было нужно, но нам, что уж говорить, это не очень-то нравилось…
Колесников качает головой и закуривает. Солнце за окном бежит по самой кромке леса. Моряк Папайя продолжает свою историю о том, как они, насмотревшись на этих неприкасаемых, через неделю пошли к мэру и попросили какого-нибудь занятия, что бы совсем не сойти сума. А надо сказать, что в том районе часто прятались нелегальные эмигранты, собиравшиеся тихонько улизнуть, сплавившись на какое-нибудь судно. Так они стали дружинниками и помощниками эмиграционной службы Филлипин. В их задачу входило проверять документы у всех, кто попадал под подозрение, как нелегальный эмигрант.
Однажды им повезло напасть на след трех нелегалов. Нелегалы оказались подругами и очень красивыми девушками. Они говорили по-русски и, конечно же, паспорта у них были, просто они зашили их в наволочку, которая хранилась под подкладкой серого драпового пальто, которое они везли дяде на 68-летие и которое у них украл бритоголовый бомж с наглой улыбкой и золотым зубом на одной из вынужденных остановок где-то между северным полушарием и южным. Самое смешное, что все это было правдой!
Когда сухогруз починили, а его трюмы наполнили отборным сахаром-сырцом, они преступили закон Филлипин и закон моря, взяв на борт сразу трех женщин. Филлипинцы, видимо что-то заподозрив, стали обыскивать судно. Тогда моряки взяли под свою опеку каждый по девушке, что бы спрятать их в своей каюте.
- Милица была такая миниатюрная, что запросто поместилась в старой картонной коробке с фруктами. Обыскивать мою радиорубку слишком тщательно не позволил капитан (не положено по уставу), хотя филиппинцы все же топтались там достаточно долго, зыркая по углам как коршуны, но так и ушли ни с чем, - говорит моряк и на его губах играет довольная улыбка. – И вот я снимаю листья банана, смотрю на нее, такая она маленькая, беззащитная, хрупкая, свернулась в клубочек среди персиков и мандаринок… Вернулись домой и сыграли сразу три свадьбы, представляешь, сразу три!
Когда после этого они в первый раз уплывали на полгода, три девушки вот также точно бежали, улыбались и махали им вслед. Это так важно, что бы, когда ты надолго оставляешь землю, кто-то провожал тебя с такой улыбкой и такой, глубоко запрятанной, что бы не тревожить твое сердце, грустью в глазах…
Когда он в море, она варит суп и думает о нем и какой бы суп она ни варила, он всегда пахнет морем. Те, кто пробует его, говорят, что никогда не ели ничего подобного.
Когда он стоит на палубе и всматривается в линию горизонта, он чувствует, как корабль плывет по волнам мягко и уверенно, как его растопыренные гребнем пальцы по ее золотым волосам…

* * *
Колесников возвращается в свое купе, когда все уже спят. Не спит только старик – сидит с двумя стаканами холодного чая в руках. Видно, что он ждал его все это время. Колесников ужасно устал, ему хочется только лечь в постель и погрузиться в сон. Это просто, нужно только не смотреть в глаза, быстро, не сбавляя шага подойти к полке и подтянувшись на руках устроиться на самом верху, завернуться в одеяло и деловито отвернуться к стенке. Но вместо этого, он почему-то садится на краешек чужой постели, игнорируя сонное ворчание моряка-папайи, и ему становится неловко. Старик улыбается.

* * *
Василию Модестовичу хочется рассказать свою историю о том, как они уезжали на фронт и девушки бросали им в руки цветы и улыбались, и махали руками, а одна девушка, с черными глазами и тугими косами, улыбалась только ему. Он не знал кто она и откуда, но она снилась ему много раз, и когда он переправлялся в тыл, пристегнувшись ремнями к грохочущему днищу поезда, и когда лежал с ранением в госпитале, и все эти годы после. Он чувствует, что не сможет рассказать об этом и вместо своей истории должен рассказать что-то более значительное. И он рассказывает историю своей жены.

* * *
В 1942 году Альбина была приговорена к расстрелу. Вместе с другими девушками, голодными и грязными, она провела последнюю, как она думала, ночь своей жизни в подвале СД. Там было так холодно, что все они молились только об одном – что бы расстрел начался как можно скорее. Утром по свежему снегу их привели в назначенное место и выстроили в шеренгу спиной к яме. Никто не кричал и не плакал, пока немцы заряжали ружья, а потом методично расстреливали одного за другим. Но ей повезло. Пожалуй, ее бабка была права, когда говорила, что она родилась под счастливой звездой. Молодому капитану армии Люфтваффе понравилась красивая и строгая русская девушка, и он сохранил ей жизнь, убедив командование, что она пригодится на вверенном его семье заводе по сборке снарядов и бомб.
Так Альбина стала счетоводом. Всю войну она считала бомбы, возможно, убившие ее отца, братьев, ухлестывавшего за ней косого гармониста, каждого второго мужчину ее деревни и еще тысячи и миллионы людей, оставшихся по ту сторону противостояния. Она считала быстро и хорошо. Не потому, что хотела помогать немцам, не потому, что боялась за свою жизнь и даже не потому, что молодой и статный капитан смотрел на нее в такие минуты с неподдельным обожанием. Просто она умела считать быстро и хорошо, и не в ее правилах было делать что-то не в полную силу.
А когда война закончилась, она провела самый счастливый месяц своей жизни в его загородном доме, купаясь в реке и нося только кружевное белье. Потом она узнала, что ее деревня не погибла и уехала на родину. Он же никак не препятствовал ей. Из покосившейся, съеденной временем избушки Альбина писала ему грязные письма, пахнущие презрением и прахом этих четырех военных лет. Она вышла замуж за русского патриота и никогда больше не видела немецкой крысы.
- Два года назад, когда она была уже в бреду и умирала, она все время шептала его имя, как заведенная... Ей казалось, что он вот-вот войдет в комнату, сядет на краешек ее постели и проведет рукой по волосам. Может быть, она думала, что он спасет ее и в этот раз… кто знает.

* * *
Колесников лежит на своей верхней полке и от шатаний вагона бьется согнутыми коленками в стену. Он, наконец, один и может отпустить выражение лица, потому что ночь укрыла собой его пылающие щеки, и никто уже не сможет прочесть в темноте его взгляд. Теперь Колесников может уснуть. Ему снится военный оркестр на берегу моря. Литавры звенят, пенные брызги разбиваются о прибрежные камни, гудят трубы, где-то в морских пучинах отзываются киты. Он стоит на берегу и ветер треплет полы его пальто.
- Марк! Марк! – она бежит к нему навстречу, и белый песок разъезжается под босыми ногами, скатывается с холма и несет ее, как пенная волна несла Афродиту на берег человеческий.
Что-то внутри сжимается, Колесников улыбается и ничего не может произнести, кроме ее имени. В стеклах его очков отражается луч, и солнечные зайчики играют на ее лице. Она подошла так близко. Ему хочется обнять ее холодные тонкие плечи, что бы согреть, но он не двигается с места, с ним так всегда, даже во сне. Она проводит пальчиком по его губам и хмурится. Она смотрит ему в глаза с трогательной детской внимательностью. Рука Колесникова дрожит, когда он слышит, как она произносит «Я хочу, что бы соль на наших губах была лишь от морских волн».

* * *
Колесников открывает глаза. Они на какой-то станции. Темно – должно быть часа два ночи. Изогнувшись, он видит на перроне толпу мужчин и женщин с темными лицами. В руках у них плюшевые игрушки. Они смотрят на выходящих из вагона людей с тревожащей что-то внутри надеждой.
- Купите слоненка…
- Купите медвежонка…
- А вот котик, беленький…
- Посмотрите, какой песик…
Старик, кажется, тоже сошел на этой станции. Его постель так и осталась лежать в пакете не распечатанной.
- Где ты?.. Где ты?.. – девушка хмурится во сне и шевелит губами, ресницы ее дрожат, а щеки блестят в лунном свете.
Она лежит прямо перед ним, на соседней полке, совсем маленькая еще девочка, с растрепанными по узкой подушке волосами. Сердце Колесникова стучит громко. Он перегибается через проход и мягко шепчет:
- Я здесь… рядом… совсем близко. Ты пока не знаешь моего имени, но уже чувствуешь, как я приближаюсь к тебе. Мой ночной поезд идет на твою станцию. Будет день, когда, открыв глаза, ты услышишь как он, грохоча и нетерпеливо пуская клубы дыма, перейдет мост через последнюю реку и войдет в тот лес, за которым стоит твой дом. Он остановится, когда наступит утро или утро наступит, когда он остановится, и я сойду на перрон. Ты будешь ждать меня, стоя в самом центре каменной плиты, будто только что прыгала в классики с детьми, которые теперь выглядывают из-за угла… Видишь? Это я. Ты ждала меня и вот я здесь.
Она улыбается и протягивает во сне руку к нему навстречу. Вместо того, что бы взять ее, Колесников соскальзывает со своей полки и выходит на перрон. Он покупает маленького плюшевого котенка и кладет его рядом с ней. Девочка обнимает игрушку во сне.

* * *
Утро в вагоне суетливое и бледное. Глухо хлопает дверь тамбура, пахнет едой и улетающими в окно снами. Моряк Папайя ловко и деловито разделывает курицу, нарезает толстыми ломтями хлеб, рассказывая девушке, как однажды они с другом 4 дня шли в какой-то отдаленный порт в районе Байкала и в местном ресторане им подали только стакан чая и ломоть хлеба, потому что больше ничего не было. Он стучит вареным яйцом о свою голову и подает его девочке с широкой сияющей улыбкой. Девочка хихикает и бросает быстрый взгляд на возвращающегося из тамбура Колесникова. На ее коленях, свернувшись белым клубочком, лежит котенок.

* * *
На одной из последних станций в вагон входят двое. Ему – 86 лет, а ей – 82. Она выглядит усталой, истерзанной и взволнованной. Вязаный платок сбился, обнажая острые плечи. Он слеп – она ведет его под руку, аккуратно усаживая на скамью, у него сломано бедро и правая нога короче левой, отчего каждое, даже самое маленькое движение, причиняет смертельную боль – она подкладывает ему мягкую вышитую крестиком подушечку под поясницу и поддерживает его. Он стонет от боли и непроизвольно мочится в штаны. Она помогает ему уверенно и мягко.
Она говорит, что никогда не любила его, просто он всегда был красавец, спортсмен и летчик. Первые три месяца их знакомства она видела лишь его форму и даже не помнила имени. Она вышла за него замуж, потому что все говорили, что он был перспективным, и это действительно оказалось так. Вместе они прожили прекрасную жизнь.
Она улыбается и целует его в щеку. Он плачет и называет ее «мой ангел».

@темы: пишу, ГОРОД В.

---

"...Сколько бы миров ни существовало,
вечно только одно - радость..." © М. Павич

Вернулась из своего маленького питерского приключения. Прекрасный день (если не считать первых трех часов пребывания в северном городе, но об этом может быть как-нибудь после, если будет еще нужно).
Главное, были счастливые билеты на поезд (с тремя семерками), три истории любви из трех возрастов жизни, рассказанные случайными попутчиками, медвежата на улице, воздушные шарики в ветках, витые фонари, влюбленные на набережных, мыльные пузыри, летящие над Невой, и Город... Город... название звучит как древнее заклинание - "Санкт-Петер-бург".
Главное, что бродила по улицам - подслушивала и подсматривала, ела мороженное, гладила по холке увязавшуюся собаку, считала львов, засмотрелась на планетарий (там из дырявой колонки так ревут ракеты и голос, перекрикивая их, с энтузиазмом убеждает, что наступит день, когда человек покорит космос), думала и соображала, один раз совсем потерялась, но добрые люди все-таки вывели к станции метро, посетила Эрмитаж (даже купила репродукции "Танец" и "Музыка" Марисса), освобождалась и делалась иначе счастливой.
Главное, в какой-то момент я вдруг перестала чувствовать себя козлом из сказки о козле и принцессе. И мне, почему-то, вопреки моему собственному ожиданию (так старательно опровергаемому перед Ю. и Н.) совсем не было пусто.
Мои сумеречные реки соединяются как дым на открытке Э.М. к первому мая. Надеюсь, они тоже будут питать цветы.

::p.s.:: а альбома репродукций так и не нашла. Наверное, он еще не вышел. Продавщица была очень забавная, когда, тыкая в компьютер, уверяла меня, что такого человека как Шклярский у них не существует))). Зато парень-ассистент мне в ответ так улыбался: он явно понимал о чем и о ком идет речь).

@темы: все огни огонь, Э.М.

---

Весь день не выходят из головы слова, однажды сказанные мне Мастером: "Если я скажу тебе отойди, не прикасайся ко мне, Иона, ты бросишься прочь или навстречу?". На встречу, на встречу, только на встречу! Мне кажется сейчас, что я в третий раз переживаю одну и ту же ситуацию моей жизни. Если я остановлюсь, замерев в нерешительности, как в первый раз, если я стану говорить много слов, тщетно пытаясь объяснить, как во второй, меня ждет тот же результат - пугающее многоточие из тех, за которым скрывается только тягостное молчание, вечная неразрешенность, бесконечное бегство по кругу "моя вина - его обида - моя вина". Мне хочется совершить какое-то действие, поступок, пусть необдуманный и глупый, но свободный, свободный от страха, свободный от собственного произвола, свободный от сомнения, но самое главное свободный для... для радости, может быть для улыбки одного человека. Если не будет этого, если не случится встречи - что же, я по крайней мере буду знать, что не уклонилась в очередной раз, а что-то сделала. Ветер и огонь - это процесс.
Вы все еще хотите услышать мой голос?

@темы: мастер

---

Телефон стал частью моего тела, я беру его с собой даже когда иду в туалет. Я набрала смс, но не могу отправить. В груди все сдавлено и как будто отмирает, хочется вдохнуть широко, а не могу. Наверное, так не могут вдохнуть чистого соснового воздуха курильщики со стажем, у которых легкие превратились в две сморщенные фасолины. Мне одиноко. Я не понимаю, почему за окном светит солнце, разве есть у него сегодня причины? Я выхожу на улицу, и ветер сбивает меня с ног. Мне начинает казаться, что Он на меня зол. В голове сменяют друг друга слова «изыди» и «карикатура» и фраза «пожалуйста, не трогай меня сейчас», сказанная будто бы через эти месяцы голосом Мастера. Когда это происходит с мужчинами, у них всегда становится такой голос – как порванный лист железа. А потом они молчат, и я молчу, боясь сделать еще хуже. И нет ни слов, ни поступков. Только сны.
Эти глаза слишком глубокие, что бы я могла увидеть в них свое отражение, может быть дело в этом? Может быть дело в том, что я всегда этого боюсь и не могу не думать, не могу сорвать свой страх? Или я требую слишком многого? Или я не умею объяснить, что и на каком уровне мне на самом деле нужно от человека? Может быть, у меня просто такая карма?
Почему Ты всегда делаешь меня оружием, и никогда орудием?


 

@темы: мастер, послание в бутылке